Алексеевский М.Д. Советские праздники в русской деревне: к постановке проблемы (2004)

Михаил Алексеевский

Советские праздники в русской деревне: к постановке проблемы

(Алексеевский М.Д. Советские праздники в русской деревне: к постановке проблемы // Комплексное собирание, систематика, экспериментальная текстология. Вып. 2. Материалы VI Международной школы молодого фольклориста (22-24 ноября 2004 г.) Архангельск, 2004. С. 162-169)

           Каждый исследователь, занимающийся проблемами традиционной культуры, неизбежно сталкивается с проблемой: какой именно этап ее развития он выберет для изучения. Одна из основных черт традиции – ее протяженность во времени. Знахарки лечили болезни заговорами как в XVII, так и в XIX веке. Свадебные обряды существовали как в XV веке, так и сейчас. Но можем ли мы, например, успешно изучать метеорологическую магию русских крестьян XVI века? Ответ очевиден – нет. Для этого у нас не хватает источников. Мы можем по крупицам собирать информацию об обычаях того времени из архивов и древнерусской литературы, но полное представление составить все равно не получится, потому что материала все равно недостаточно.
   Что же в таком случае изучать можно? Систематическое описание традиционной крестьянской культуры началось только в XIX веке. Во второй половине XIX века огромный по объему материал был собран корреспондентами Русского Географического Общества, Этнографического бюро князя В.Н.Тенишева, учеными из самых разных академических, общественных и университетских центров. Богатство и полнота материалов, собранных в это время позволила современным исследователям выделять вторую половину XIX – начало XX веков как так называемый период “этнографической современности”, который, как пишет Т.Б. Щепанская,
{С. 162}

“с одной стороны, обильно обеспечен источниками, с другой – сохраняет еще многие традиционные механизмы социальной регуляции, к настоящему моменту почти вытесненные в процессе бытовой урбанизации” [1]. Изучение этого периода столь привлекательно для исследователей, что едва ли не большинство монографий по фольклору и этнографии имеют в заглавии уточнение “по материалам XIX – начала XX веков”. Почти все полевые исследования также были направлены на получение сведений о состоянии традиции на рубеже XIX-XX веков. В ходе фольклорных и этнографических экспедиций собиратели обычно стараются опросить самых пожилых информантов, задают им вопросы об их детских годах, то есть стремятся описать и реконструировать традиционную культуру в том виде, в котором она бытовала “до революции”. Согласно общепризнанному мнению, не лишенному самых серьезных оснований, в советское время традиционная культура стремительно разрушалась. Поэтому современное состояние традиции исследователя обычно не интересует.
         В то же время сегодня в науке обнаруживается и противоположная тенденция – перенос внимания с архаических форм культуры на современные [2]. Все большее внимание ученые уделяют современным фольклорным жанрам, чаще всего имеющим отношение к городскому фольклору [3]. Современный городской фольклор противопоставляется традиционному деревенскому, традиционную сельскую культуру в этой научной среде иногда иронически называют “традиционкой”. Ученые, занимающиеся изучением таких инновационных феноменов, осознанно противопоставляют их традиционному сельскому фольклору и предлагают для предмета своего исследования название “пост-фольклор” [4]. Их внимание в первую очередь привлекают маргинальные жанры и явления городской культуры, судьбы традиции в современном мире им неинтересны.
       Складывается парадоксальная ситуация. Часть исследователей увлеченно изучает традиционную сельскую культуру XIX – начала XX веков, другая часть сосредоточила свое внимание на современном пост-фольклоре. При этом весь советский период истории России оказывается во многих аспектах чем-то вроде черной дыры. Процесс постепенного разрушения традиционной сельской культуры в динамике не слишком интересует исследователей, а городские традиции, напротив, только-только формируются и начинают фиксироваться. Между тем, судить о том, “что “эпоха фольклора” (сперва “архаического”, а затем и “классического”) безвозвратно миновала” [5], кажется нам преждевременным. В.Е. Гусев справедливо обращает внимание на тот факт, что “в русской науке и особенно журналистике рассуждения об исчезновении фольклора встречаются еще в начале XIX века” [6]. Современные экспедиционные материалы показывают, что, хотя некоторые жанры действительно окончательно исчезли (былины, исторические песни, духовные стихи),
{С. 163}

а традиционная сельская культура в целом испытывает сильное влияние урбанизации, все же следует признать, что в основе своей жизнь современных российских крестьян по-прежнему определяется традицией. С другой стороны, изучать в экспедициях традиционную культуру рубежа XIX-XX веков больше не представляется возможным. Почти все носители этой традиции либо уже ушли из жизни, либо исчезнут в самое ближайшее время. Уже сейчас собиратели имеют дело, главным образом, с информантами, родившимися и выросшими в годы советской власти. В такой ситуации возникает вопрос: что делать? Отказаться от экспедиций и заниматься только анализом материалов, собранных ранее? Или вести полевую работу как-то иначе, сместив акценты с привычной “этнографической современности” на нечто другое?
         Второй путь представляется более продуктивным. Вот почему повышенное внимание во время собирательской работы, на наш взгляд, надлежит уделять не только современному состоянию традиции, но и ее динамике в годы советской власти. Приведем следующий пример. Если мы захотим изучать традиционные увеселения молодежи в XX веке, то в досоветском периоде мы в первую очередь будем исследовать вечёрки и бесёды – собрания молодежи в зимний период в специально окупленной избе, где к прядущим девушкам приходили парни, молодежь пела песни, плясала и играла в различные игры. Существует огромное количество описаний бесёд, существуют серьезные научные работы, посвященные этой теме [7]. Сегодня, в постсоветский период, мы сталкиваемся с таким явлением, как деревенская дискотека. Хотя, насколько нам известно, специальных научных работ по этой теме в России еще не было, наш полевой опыт показывает, что большинство современных деревенских дискотек функционируют по одной и той же схеме, которая вполне поддается аналитическому описанию. Сходу можно отметить половозрастную стратификацию этого мероприятия (танцуют обычно только девушки, а парни стоят у стенки или вместе курят у входа), актуализацию традиционной оппозиции свой – чужой (неприязненное отношение к “чужакам” на дискотеке), специальные этикетные формулы для той или иной ситуации (приглашение на танцы, провожание до дома). Итак, мы знаем, какие формы развлечений молодежи существовали в начале XX века, знаем, как развлекалась молодежь в конце XX века, но практически не представляем, что происходило в промежутке. В какой момент парни и девушки перестали ходить на бесёды, и почему это произошло? Когда появились первые деревенские танцплощадки и когда – дискотеки? Наконец, какие формы развлечения молодежи бытовали в советское время? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно вплотную заняться
{C. 164}

советским периодом истории деревни и сознательно изучать сельскую традиционную культуру этого времени.
       Общеизвестно, что традиционная культура в советский период разрушалась не сама по себе. Государство вело сознательную политику искоренения “пережитков прошлого” и активно боролась с церковью. Соответственно, в первую очередь власть стремилась уничтожать обряды и традиции, несущие религиозную символику. Поскольку за короткий срок заставить людей отказаться от традиций, являвшихся основой их жизненного уклада, было сложно, государство не всегда решалось искоренить “старые обряды”, а, скорее, пыталось вытеснить их так называемой “социалистической обрядностью”. Вот так мотивировалось появление и развитие социалистических традиций советской наукой: “С изменением образа жизни и мировоззрения людей, с общей нравственной атмосферой социалистического общества, где господствует оптимистическое мироощущение, связана потребность в новых праздниках и обрядах, в их соответствии идеям нового общественного устройства, новым отношениям между людьми, основанным на принципах коллективизма, гуманизма, интернационализма, нравственных нормах коммунистической морали. Поэтому с первых лет Советской власти КПСС уделяет постоянное внимание вопросам пропаганды и внедрения гражданских праздников и обрядов” [8].
         Социалистическая обрядность сама по себе, а также ее взаимодействие с традиционной культурой являются, на наш взгляд, одним из интереснейших явлений советской эпохи, оставаясь к тому же очень слабо изученным. Мы попытаемся кратко обозначить основные этапы становления советских праздников в русской деревне, рассмотреть, как новые праздники “приживались” в сельской общине, и предположить, как к их насаждению могли относиться сами крестьяне.
       Советская наука выделяла три основных этапа формирования советской обрядности [9]. В качестве первого этапа рассматривался период с 1917 года по середину 1930-х годов. Для этого этапа, завершившегося обескровившим деревню и поставившим даже часть районов Черноземья на грань мучительной голодной смерти раскулачиванием и массовыми ссылками, характерно крайне жесткое и последовательное уничтожение старых обрядов или грубая перелицовка их “на новый лад”.
{C. 165}

Новые традиции получили название “красной обрядности”: “В начале 1920-х гг. с целью противодействия церковной обрядности комсомольцы и молодежь устраивали “красную пасху”, “красное рождество”, сопровождавшиеся массовыми агитационными действиями и зрелищами. […] В первые послеоктябрьские годы получили распространение в быту “красные свадьбы”, “красные крестины” (“октябрины”, “звездины”), гражданские панихиды (“красные похороны”). Они имели ярко выраженную атеистическую направленность, пропагандировали советский образ жизни, новые взгляды на общественные и брачно-семейные отношения” [10]. Судя по имеющимся данным, “красная обрядность” не получила широкого распространения даже в городской среде, а в деревне была настоящей редкостью, хотя почти каждый такой случай с воодушевлением описывался в местной печати.
      С самого начала власть уделяла повышенное внимание новым революционным праздникам. В 1918 году общегосударственными праздниками были объявлены не только привычные нам 7 ноября, 23 февраля, 8 марта, 1 мая, но и 22 января (в память о “кровавом воскресенье”), 12 марта (день падения самодержавия), 17 января (день памяти Карла Либкнехта и Розы Люксембург), 22 декабря (день памяти московского вооруженного восстания), 16 апреля (день приезда Ленина в Петроград) [11]. Эти праздники отмечались, главным образом, в городской среде. Разработанные новой властью праздничные мероприятия (парады, праздничные концерты, салюты, торжественное сожжение чучела “буржуя”) подходили для города, но оказывались совершенно неосуществимы в деревне. Кроме того, к вящему неудовольствию борцов с пережитками, в сельской среде население сильнее держалось за традиционный жизненный уклад и сильнее сопротивлялось революционным “новшествам”.
         Некоторые праздники советская власть пыталась вводить специально для крестьян. Так, в 1923 году Н.К. Крупская опубликовала в газете “Правда” статью “Праздник урожая”. В ней предлагалось “развивать старые обычаи на новой основе”. По замыслу руководства страны, “день урожая должен был на новой основе продолжить старые народные обычаи, сопровождающие летние и весенние работы по уборке урожая” [12]. Первоначально власти сочли целесообразным частично поступиться принципами – в первые годы День урожая был официально приурочен к христианскому празднику “Спаса Преображения” (в народе он широко известен как “Яблочный Спас”), в дальнейшем этот праздник в разных местностях стали отмечать в разное время. Традиционный крестьянский праздник пытались “модернизировать”, превратив его в “полезный” для советской власти: “Первоначально праздник выполнял вполне определенную народнохозяйственную миссию: в его задачу входили пропаганда более совершенных агротехнических методов ведения сельского хозяйства и устройство показательных
{C. 166}

сельскохозяйственных выставок. На таких праздниках были популярны импровизации с разыгрыванием сцен на злободневные темы сельской жизни, как “суд над трехполкой”, “похороны сохи”, “суд над плохим земледельцем” [13]. У любого, кто хоть чуть-чуть знаком с тем, что из себя представляет традиционный крестьянский праздник, не остается сомнений, насколько искусственной и чужеродной оказывалась на нем “пропаганда более совершенных агротехнических методов”.
         Нет ничего удивительного в том, что все эти “суды над трехполкой” совершенно не прижились в крестьянской культуре, да и “популярность” их даже в 1920-е годы вызывает большие сомнения. С другой стороны, можно предположить, что, официально разрешив “Праздник урожая”, советская власть на несколько десятилетий продлила бытование северорусского праздника пожинаха (или соломата). Более того, в Беларуси аналогичный праздник дожинки успешно бытует до сих пор.
        Второй этап развития советской обрядности приходится на середину 1930-х – 1950-е годы. В это время государство учредило так называемые “профессиональные праздники” (День рыбака, День шахтера, День железнодорожника и др.), однако продолжающееся раскулачивание, репрессии и ссылки, а затем – Великая Отечественная война и послевоенная разруха несколько затрудинили и даже на время остановили развитие и утверждение социалистической обрядности. С другой стороны, День Победы (9 мая) стал, по оценкам специалистов по психологии, одним из самых значимых праздников для многих поколений советских граждан [14].
        В качестве третьего этапа развития социалистической обрядности следует выделить 1960-1980-ые годы. Для этого периода характерны бурные научные дискуссии о месте обрядов в советском обществе. По этой теме проводятся многочисленные конференции и семинары, выпускаются монографии и сборники статей [15]. На местах создаются “комиссии по советским традициям, праздникам и обрядам”, публикуются методические указания по проведению того или иного праздника. Внедрение новых форм обрядности велось более взвешенно и осторожно, чем в 1920-30-е годы. Отметим повышенное внимание ученых, занимающихся проблемами социалистических обрядов, к “старым” традициям. Многие элементы “старых” обрядов теперь были официально рекомендованы к использованию в различных методических пособиях, академик Ю.В.Бромлей в 1979 году пишет: “Когда речь идет о новых обрядах, мы не абсолютизируем их “новизну”, отдавая себе отчет в том, что новое вырастает из старого и базируется на нем. Складывающиеся тысячелетиями народные обычаи заключают в своих формах, а иногда и в содержании, много такого, что может быть с успехом унаследовано и использовано для создания нового” [16]. Наибольшие изменения в результате целенаправленной политики власти
{C. 167}

претерпела семейная обрядность. Ее современное состояние в городской среде в последние годы привлекло внимание исследователей, например, можно говорить о современном городском свадебном обряде как об особом “социокультурном явлении”, которое в настоящий момент, по наблюдениям собирателей, оказывает сильное влияние на традиционную сельскую свадьбу [17].
        По мнению одного из составителей словаря-справочника “Советские традиции, праздники, обряды” (1988), с середины 1980-ых годов должен был начаться четвертый этап развития социалистической обрядности, для которого должны были быть характерны такие тенденции, как “дальнейшее совершенствование системы социалистических праздников и обрядов”, “повышение атеистического потенциала советской обрядности”, “всемерная пропаганда и распространение безалкогольных праздников и обрядов” и так далее [18]. Этим планам не суждено было сбыться. Распад Советского Союза и крах коммунистической идеологии остановил развитие социалистической обрядности. Но до сих пор продолжают появляться новые формы обрядов и праздников, которые генетически связаны с социалистической обрядностью, хотя она сама как культурный феномен явно осталась в прошлом.
         Мы оцениваем внедрение социалистической обрядности в СССР как уникальный социокультурный эксперимент. На протяжении многих десятилетий власти создавали искусственную систему праздников и обрядов, которые затем насильственно внедрялись в жизнь общества. Как нам кажется, наиболее перспективно изучение не самой социалистической обрядности, а ее взаимодействие с традиционной культурой. Прижились ли обряды, выдуманные специалистами из “комиссий по советским традициям, праздникам и обрядам”? Празднуют ли теперь “посвящение в хлеборобы” или День рыбака? Что происходило, когда на традиционную систему сельских праздников накладывались новые и не совсем понятные советские праздники: 7 ноября, 23 февраля, 8 марта, 1 мая? Ответы на эти вопросы должны дать специальные исследования, посвященные социалистической обрядности, советским праздникам и их роли в развитии традиционной культуры.
{C. 168}

1.       Щепанская Т.Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX – XX вв. М., 2003. С. 19.
2.       Байбурин А.К. Проблема “Фольклор и этнография” сегодня // Российская наука о человеке: вчера, сегодня, завтра. СПб., 2003. С. 14.
3.       Неклюдов С.Ю. Фольклор современного города // Современный городской фольклор. М., 2003. С. 5-24.
4.       Неклюдов С.Ю. После фольклора // Живая старина, 1995. №1. С.4.
5.       Там же.
6.       Гусев В.Е. Жив ли фольклор? // Живая старина, 1995. №2. С.9.
7.       Калашникова Р.Б. Бесёды и бесёдные песни Заонежья второй половины XIX века. Петрозаводск, 1999.
8.       Тульцева Л.А. Современные праздники и обряды народов СССР. М., 1985. С. 3.
9.       Курочкин А.В. Этапы формирования советской обрядности // Советские традиции, праздники и обряды. Киев, 1988. С. 208-212.
10.    Курочкин А.В. “Красная обрядность” // Советские традиции, праздники и обряды. Киев, 1988. С. 92.
11.    Тульцева Л.А. Современные праздники и обряды народов СССР. М., 1985. С. 20.
12.    Там же. С. 42.
13.    Там же.
14.    Воловикова М.И., Тихомирова С.В., Борисова А.М. Психология и праздник: Праздник в жизни человека. М., 2003. С. 119-123.
15.    Алексеев Н.П., Носова Г.А. Новому гражданину – новые обряды. М., 1985; Вопросы развития социалистических праздников и обрядов. Рига, 1981; Глаголев В.С. Эмоционально-психологические основы советской обрядности. М., 1978; Закович Н.М. Советская обрядность и духовная культура. Киев, !980; Советские традиции, праздники и обряды: Опыт, проблемы, рекомендации. М., 1986 и др.
16.    Бромлей Ю.В. Новая обрядность – важнейший компонент советского образа жизни // Социалистическая обрядность и формирование нового человека. Киев, 1979. С. 35. 17.    Матлин М.Г. Свадебный обряд // Современный городской фольклор. М., 2003, С. 370-391.
18.    Курочкин А.В. Этапы формирования советской обрядности // Советские традиции, праздники и обряды. Киев, 1988. С. 211.

{C. 169}

Вернуться на главную страницу