Похоронные и поминальные причитания можно назвать одним из самых сложных для изучения жанров фольклора. Прежде всего, у исследователя причитаний возникают проблемы со сбором материала. Записывать причитания в условиях естественного бытования (то есть на похоронах) весьма затруднительно из-за морально-этических проблем. Как писал известный фольклорист К.В. Чистов, «собиратель с карандашом и бумагой, записывающий принародно вопли причитывающей, представлялся деревенским жителям фигурой кощунственной» [1].
Но и в случае, когда собиратель пытается записывать причитания вне обряда, он тоже почти всегда сталкивается с проблемами: пожилые женщины, охотно исполняющие песни и частушки, обычно отказываются причитать для собирателей, так как это требует от них большого эмоционального напряжения. Кроме того, в некоторых локальных традициях считается недопустимым причитать вне обряда, так как считается, что это может привести к смерти плакальщицы.
Все эти обстоятельства привели к тому, что отечественные собиратели не очень охотно записывали похоронные причитания, хотя общеизвестно, что формы причитаний у русских могут быть обозначены как особенно развитые «на фоне фольклорной традиции Европы и других регионов земного шара» [2].
Впрочем, причетная традиция одного региона России изучена сравнительно неплохо. Речь идет о Русском Севере, «территории, на которой распространен комплекс севернорусской традиционной бытовой культуры, по своей географической конфигурации весьма сходную с зоной севернорусских диалектов» [3]. Традиционная культура Русского Севера считается особо развитой и богатой, заметным явлением русской культуры стало открытие во второй половины XIX века живого бытования былинной поэзии на этой территории. Другим знаменитым жанром севернорусского фольклора стали причитания.
В 1872 году был опубликован первый том знаменитых «Причитаний Северного края» Е.В. Барсова. Разумеется, о существовании народной традиции оплакивать покойника было известно и раньше, однако тексты причитаний прежде не привлекали внимания исследователей. Публикация причитаний, собранных Е.В. Барсовым, вызвала огромный интерес к этому жанру. На фоне малочисленных и кратких записей предшественников «Причитания Северного края» поражали своим богатством и объемом. Однако увлечение сборником Барсова сыграло с исследователями злую шутку – «впечатление от него оказалось столь сильным, что смогло создать общее деформированное представление о причитании в русской фольклористике» [4]. Хотя сборник назывался «Причитания Северного края», большая часть записей была сделана не только на очень небольшой территории, но и от одного исполнителя – знаменитой плакальщицы Ирины Федосовой.
Для текстов причитаний Федосовой характерны богатство поэтических образов, особая эмоциональная напряженность, психологизм, обилие бытовых подробностей, социальная острота некоторых сюжетов. Благодаря этим особенностям, плачи Федосовой сильно выделялись на фоне более серых с поэтической точки зрения причитаний, записанных от других исполнителей,Большинство фольклористов второй половины XIX века воспринимали причитания Федосовой как традиционные народные, однако, в дальнейшем, ученые усомнились в их аутентичности. Так, М.К. Азадовский писал: «Причитания, записанные и собранные Е.В. Барсовым, значительно отличаются не только от малорусских или белорусских, но даже и от прочих севернорусских» [5].
В то же время другие собиратели, пытавшиеся после выхода книги Барсова записывать народные причитания, ориентировались на плачи Федосовой как на образец. Попытки записать столь же поэтичные причитания обычно терпели крах, однако очень важно, что практически все подобные попытки предпринимались на территории Русского Севера, где, как казалось собирателям, традиция причитать на похоронах была особенно развита.
Увлеченные поиском причитаний на Русском Севере фольклористы того времени практически не пытались записывать их на территории Центральной России. В результате записей похоронных плачей из этого региона ничтожно мало. Можно было бы предположить, что в Центральной России причитания на похоронах действительно были редкостью, однако новейшие полевые записи показывают, что это не так.
С 1994 года сотрудники Государственного республиканского центра русского фольклора (ГРЦРФ) при поддержке Комитета по культуре Владимирской области и Областного центра народного творчества проводят ежегодные комплексные экспедиции в различные районы Владимирской области [6]. Во время опросов местных жителей особое внимание уделяется обрядовой культуре, а когда разговор идет о традициях, связанных с похоронами, всегда задавются вопросы про причитания. Как показали результаты экспедиции, во многих деревнях Владимирской области до сих пор сохранилась традиция причитать во время похорон и в поминальные дни. Особенно богатые материалы удалось записать в Судогодском [7] и Селивановском [8] районах. На июнь 2008 года запланирована экспедиция в Ковровский район, где также планируется запись причитаний по специальной программе-вопроснику [9].
Сравнительный анализ современных записей из Владимирской области и из русских районов Карелии (где причетная традиция всегда считалась особо развитой) показывает, что в настоящий момент причитания значительно активнее бытуют в Центральной России, нежели на Русском Севере. Это может означать, что на Русском Севере в свое время была более богатая традиция причети, но затем она по какой-то причине стала быстрее разрушаться. Но возможно, что изначально причитания Центральной России были ничуть не хуже северорусских, просто в свое время исследователи не уделяли им должного внимания.
Прояснить этот вопрос помогает анализ немногочисленных дореволюционных записей причитаний из Центральной России, которые есть в нашем распоряжении. Самая известная публикация похоронных причитаний Владимирской губернии была осуществлена А. Соболевым. В 1911 году он опубликовал коллекцию причитаний по покойнику в авторитетном научном журнале «Этнографическое обозрение» [10], а год спустя она была издана в виде небольшой книжки [11].
Значительно хуже известна фольклористам коллекция похоронных причитаний Владимирского уезда, опубликованная за 15 лет до этого писателем-этнографом Ф.Д. Нефедовым [12]. Причина, по которой эта небольшая статья осталась практической незамеченной, очевидна: Ф.Д. Нефедов опубликовал записанные причитания не в научном журнале, а в неофициальной части газеты «Владимирские губернские ведомости», где они затерялись среди прочих материалов.Прежде чем анализировать эти материалы, необходимо сказать несколько слов об их публикаторе. Филипп Диомидович Нефедов (1848—1902) – писатель и ученый, писавший этнографические очерки и научные статьи, проникнутые народническим пафосом. Долгие годы он членом-сотрудником Общества естествознания, антропологии и этнографии, в рамках деятельности которого он много путешествовал по России, занимаясь археологическими раскопками, собиранием фольклорных и этнографических материалов [13].
Публикация причитаний была осуществлена Ф.Д. Нефедовым за несколько лет до смерти, когда он был уже известным писателем, чьи рассказы и очерки в 1894—1895 гг. вышли в виде двухтомного собрания сочинений [14]. В статье «Причитания Владимирского уезда» нет авторского предисловия, но есть краткое указание на происхождение текстов: «Из собрания ненапечатанных памятников народной поэзии Ф.Д. Нефедова. Помещаемые здесь причитания записаны в деревне Добрыниной Ставровской волости». К сожалению, нет указания на время записи, так что непонятно, в каком году Ф.Д. Нефедов записывал эти тексты. Нет информации и про исполнителей данных причитаний.
Публикация состоит из 7 причитаний разной длины, которые распределяются по этапам похоронного цикла: «Дочь по отце в доме», «Жена по муже накануне выноса покойника», «Перед выносом покойника из дома», «По дороге в церковь», «Дочь по выносе из церкви», «Жена на погосте», «Перед свежей могилою». Все эти тексты представляют собой единый цикл и записаны от двух исполнителей – жены и дочери покойника. Доказательством этого служит тот факт, что в различных причитаниях упоминается сын покойного – Андрей Иванович, которого мать называет сыном, а сестра – братом: «А соколик-то, мой милый братец, // Уж Андрей-то Иванович, // Оно молодо осталось у нас, оно и зелено…» (из текста № 1); «Уж и мило ты, моё дитятко, // Уж Андрей-то ты Иванович…» (из текста № 4).
Цикл причитаний по одному и тому же покойнику, записанный от близких родственников (матери и дочери), является едва ли не уникальным для отечественной фольклористики. Показательно, что плачи матери и дочери чередуются, также большой интерес представляет сравнение устойчивых мотивов плача от различных исполнителей, взаимодействующих друг с другом во время оплакивания.
Упоминание сына покойного Андрея Ивановича в плачах матери и дочери, а также четкое распределение причитаний по этапам обряда позволяет предположить, что Ф.Д. Нефедов осуществлял свои записи непосредственно во время похорон. К сожалению, доказать этот факт без привлечения архивных свидетельств не представляется возможным. Однако если собиратель действительно записал эти тексты на похороных, то его публикация представляет особую ценность для фольклористики, так как подобные записи плачей в естественном бытовании очень редки.
В качестве несомненного достоинства публикации следует отметить профессиональное внимание Ф.Д. Нефедова к диалектным особенностям речи. В отличие от многих собирателей XIX века, которые весьма свободно редактировали записанные тексты, подстраиваясь под литературные нормы своего времени, Ф.Д. Нефедов определенно старается сохранить их исходное звучание, не только оставляя диалектное произношение отдельных слов («бесконешное» вместо «бесконечное», «суседы» вместо «соседи» и т.п.), но и проставляя ударение в тех случаях, когда оно стоит не по литературным нормам («мóлился», «полá вода» и т.п.).В то же время некоторые мотивы владимирских причитаний не находят параллелей в северорусской традиции. Вероятно, в данном случае можно говорить об их региональных особенностях. Например, в плаче «По дороге в церковь» мать обращается к сыну:
Похожий мотив мы обнаруживаем в причитании, записанном в 1996 году В.Е. Добровольской в деревне Непейцыно Судогодского района:
Мотив перегораживания покойнику дороги белой березой в современном тексте менее развит, чем в причитании, опубликованном Ф.Д. Нефедовым на столетие раньше, однако нет никакого сомнения в том, что это один и тот же мотив.
По результатам анализа текстов из коллекции Ф.Д. Нефедова можно сделать вывод, что на Владимирской земле традиция причети по покойнику существовала, причем сами тексты причитаний были достаточно развитыми. Сравнение устойчивых мотивов плачей из текстов, записанных в разное время в различных регионах, показывает, что причитания Русского Севера и Центральной России имели много общего. В то же время можно говорить и о региональной специфике похоронных причитаний Владимирского края, для которых был характерен ряд мотивов, которые не встречаются в других локальных традициях. Остается надеяться, что дальнейшая экспедиционная работа и архивные разыскания позволят больше узнать о бытовании на территории Центральной России похоронно-поминальных причитаний, которым прежде исследователи уделяли так мало внимания.
Приложение
Причитание «Дочь по выносе из церкви» из публикации:Данная статья была написана по материалам доклада "Похоронно-поминальные причитания Владимирской области: к вопросу о специфике фольклорной традиции Центральной России", сделанного на конференции "Российская провинция: история, традиции, современность" (Ковров, январь 2008 г.). При подготовке статьи автор решил изменить заглавие статьи, она должна была назваться "Похоронные причитания Владимирского уезда в записи Ф.Д. Нефедова". К сожалению, в сборнике статья все же вышла под старым названием. Также в варианте, опубликованном в сборнике, при верстке буквы, где был проставлен знак ударения, изменились. Так, например, словосочетание "полá вода" изменилось на "полб вода". При подготовке статьи для сайта эти ошибки были устранены.