Алексеевский М.Д. Традиционная медицина в современном городе (по материалам экспедиции РГГУ в Каргополь) (2003)

(Алексеевский М.Д. Традиционная медицина в провинциальном городе (по материалам экспедиции РГГУ в Каргополь) // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера. Материалы IV научной конференции "Рябининские чтения-2003". Сборник научных докладов. Петрозаводск, 2003. С. 142-145.)

     Традиционная сельская медицина в последнее время часто привлекает внимание исследователей. Большое внимание уделяется не только лечебным заговорам, но и самой фигуре деревенского знахаря. Однако традиционной медициной занимаются не только в деревне. Абсолютно вне поля зрения исследователей оказались многочисленные колдуны и гадалки, практикующие в больших городах. Их услуги активно рекламируются в газетах и даже на телевидении, судя по всему, недостатка в клиентах они не испытывают. Однако образованные люди считают их шарлатанами и не проявляют к ним интереса.
    Исследование этого феномена представляется крайне любопытным, однако, в данной статье мы будем рассматривать другой тип знахарства, который можно считать промежуточным между традиционной деревенской медициной и деятельностью вышеупомянутых колдунов. Речь идет о знахаре, практикующем в провинциальном городе.
     Материалом для статьи стали материалы этнолингвистической экспедиции Российского Государственного Гуманитарного Университета (РГГУ), с 1993 года систематически обследующей Каргопольский район Архангельской области. В работе подробно разбирается только один пример, поэтому исследование нельзя назвать представительным. Тем не менее, некоторые его результаты представляются интересными, а более глубокое изучение этой темы кажется перспективным.
      Летом 2001 года одна из групп экспедиции работала в самом Каргополе. Решение работать не в деревне, а в городе было обусловлено тем, что современный Каргополь скорее похож на большую деревню, нежели на город в современном понимании. Каргополь находится в стороне от железной дороги, не отличается большими размерами и высокой численностью населения, почти все дома за пределами исторического центра сделаны из дерева и совсем неотличимы от сельских домов. Как показала работа экспедиции, большинство жителей старшего возраста переехали сюда из ближайших деревень. Таким образом, Каргополь представляет собой типичный провинциальный город с хорошо сохранившимися культурными традициями.
     Опрашивая местных жителей, члены экспедиции узнали, что многие из них ходят лечиться к Ксении Ильиничне Черепановой, пожилой женщине, живущей в деревянном бараке в центре города. Те из собирателей, кто работал по программе-опроснику «Народная медицина», сумели познакомиться с Ксенией Ильиничной. Они не только расспросили знахарку, как она лечит различные болезни, но и смогли зафиксировать на видеокамеру, как проходит прием пациентов. Чтобы наблюдать работу Черепановой в естественных условиях, собиратели приходили к ней лечиться. Процесс лечения снимался на видеокамеру, а затем знахарку расспрашивали, какие действия она совершает, и какими заговорами пользуется.
        Через год, летом 2002 года некоторые члены экспедиции задержались в Каргополе для участия в научной конференции и возобновили общение с К.И. Черепановой. На этот раз контакт с ней был еще более естественным. Собиратели каждый день приходили к Ксении Ильиничне на сеансы массажа, а после этой процедуры общались с ней в неформальной обстановке. Таким образом, у них была уникальная возможность наблюдать знахарку не только за работой, но и в быту.
     Ксения Ильинична Черепанова родилась в 1927 году в селе Печниково (21 километр от Каргополя), а в 1943 году переехала в город. Окончила 7 классов, в молодости была няней, во время войны работала в столовой, а с 1945 года трудилась на лесозаготовках. Знахарскому искусству она научилась еще в детстве от дедушки, который лечил людей в Печниково и ближайших деревнях: «У мя [меня] дедушко этим занимался, старый, он фсё мне в десять годоф фсё передал, в десять годоф, учил миня, водил фсё визде. Куда пойдёт на сеанс и миня бирёт» [1]. По словам Черепановой, через некоторое время ей стало скучно следить за его работой, не зная текстов заговоров. Тогда дед научил ее «словам», но запретил ими пользоваться до того момента, как ей исполнится 30 лет: «До трицати годоф тибе работать нильзя», - так и сказал, - «Вот тибе десять, двацать годоф, ты ни имеёшь права ни с кем работать». [Почему?] Вот такие данные были. Вот трицать годоф исполнилось, я пошла работать, я с дисяти годоф фсё запомнила слово в слово. Он говорит: «Дар к тибе трицати годоф фсё придёт».
      С 30 лет Ксения Ильинична постоянно занимается знахарством, и в настоящий время ее услуги пользуются огромной популярностью, как в городе, так и за его пределами (по ее словам, к ней специально приезжают лечиться из Архангельска, Санкт-Петербурга, Москвы). Сфера деятельности Черепановой почти такая же, что и у типичных деревенских знахарей. Она правит вывихи, переломы, растяжения, ожоги, снимает сглаз и порчу, исцеляет от детских болезней, а также с помощью магии помогает искать утопленников и пропавший скот.
     Но основная специализация Черепановой – костоправство. Чаще всего к ней приходят с жалобами на боли в спине. Главный метод лечения, которым пользуется Черепанова, это вполне профессиональный массаж, дополненный магическими действиями и заговорами. Посторонний наблюдатель не может услышать текст заговора, знахарка лишь беззвучно шевелит губами. Заговорами сопровождаются все без исключения виды массажа, зато некоторые болезни (например, нервные) Черепанова лечит одними заговорами, без массажа. При этом меняется стоимость процедуры. Если средняя стоимость массажа с заговорами составляет 30 рублей, то заговор без массажа стоит дешевле, 20 рублей.
      К своему ремеслу Черепанова относится крайне прагматично и рационально. Для нее магия – это не дар, а то, чему всегда можно научиться. В последнее время она передает свое «знатьё» снохе, причем пока обучает только массажу, а «слова» (заговоры) собирается открыть только тогда, когда той исполнится 30 лет: «[Нужно, чтобы тому, кто лечит, тридцать лет было?] Да, трицать лет. [Почему?] Дак потому што сила идёт с трицати годоф лечебная наша. [Сейчас Вы ей передаете, а что потом?] Она будет за меня работать. […] [Пока она учится?] Ещо гот. Да, она учиця. Ещо гот ей. Вот четырнацатово мая пошол последний гот. Ну, она бес слов-то чево, дак она делаёт уже». Характерно, что способ передачи магического знания здесь крайне рационален (тексты заговоров нужно просто выучить, как школьный урок), в то время как сельские знахари обычно «сдают знатьё» более необычным образом, например, через заговоренные предметы.
      Весьма примечательны взаимоотношения К.И. Черепановой с официальной медициной. Сельские знахари не имеют с ней практически никаких контактов, что объясняется либо отсутствием, либо низкой квалификацией врачей в деревне. Тяжелобольных обычно везут в городскую больницу, а с менее серьезными болезнями знахари успешно справляются без посторонней помощи. Для Ксении Ильиничны, живущей в городе, отношения с государственной медициной, напротив, очень значимы. Свою лечебную практику она вполне сознательно выстраивает по образу и подобию городской поликлиники, как своеобразную параллельную структуру. На двери своей квартиры Черепанова повесила табличку, на которой указаны ее фамилия, имя, отчество, часы приёма и типовые рекомендации: «При себе иметь большое полотенце и от 20 до 100 рублей». Хотя в реальности Ксения Ильинична принимает не только в указанное время, именно в эти часы к ней ходит большинство посетителей, так что порой перед дверью ее квартиры в коридоре барака выстраиваются целые очереди «на приём». В случае наплыва клиентов Черепанова практикует «предварительную запись». В определенные дни она, как терапевты из поликлиники, по утрам «ходит на вызовы», главным образом, лечить маленьких детей.
        Характерно, что Ксения Ильинична не отрицает официальную медицину, и иногда считает нужным в первую очередь обращаться именно туда: «[Однажды дочку Ксении Ильиничны укусила за щеку собака]. Вот я с роботы приижаю, она [дочь] фся забинтована, тут я испугалась чиво, - собака укусила, но я: «Давай, поехали в больницу скорей!», надо сорок уколоф зделать было, сыроватки влить. Приехали, нас принили, она ривит, караул, не знай, как и зделать. […] «Сорок уколов», - я грю, - «я делать ни буду». Ну-ко сорок дней надо проездить [в больницу], ни буду, хватит одново». Отказавшись от услуг официальной медицины, Черепанова воспользовалась народным рецептом лечения собачьего укуса: отстригла у собаки, которая укусила дочь, клок шерсти со спины, сожгла эту шерсть и пеплом помазала больное место. По ее словам, через три дня все прошло, на щеке остался только небольшой шрам.
     Этот рассказ весьма показателен: в критической ситуации К.И. Черепанова прежде всего обращается в больницу, а лишь затем, испугавшись сложного лечения, пользуется народном средством. Таким образом, официальная и народная медицина находятся не в оппозиции, а взаимно дополняют друг друга. Это, впрочем, не исключает негласной конкуренции: когда один из собирателей пришел к Черепановой лечит вывих ноги, знахарка была очень довольна тем, что ее массаж оказался эффективнее, чем процедуры, прописанные хирургом каргопольской больницы. По ее словам, в больнице знают про ее деятельность и даже рекомендуют пациентам, выписывающимся после тяжелых травм, сходить к ней на массаж.
     Хотя Черепанова практически не знает научно-медицинской терминологии и, например, ставя диагноз, пользуется словом «жилы», а не «мышцы» и «сухожилия», это не мешает ей истолковывать в научном духе некоторые традиционные поверия: «[Заговор не по крови бывает?] Да, бываёт, бываёт. [Почему?] Дак вот если у тя крофь, например, перва группа, а у миня отрицательная, значит, у нас не сойдёцы никак. [Не поможет?] Нет. [А с какими сходится?] Если ни первая, [а] вторая группа, третья группа, это я могу ей пирибороть и фсё, а вот первую группу мне никак не пирибороть. Очень сильная она».
   Интересно отношение Черепановой к деньгам. Общеизвестно, что сельские знахари либо не берут денег за работу, предпочитая «подарки», либо берут столько, сколько им дают «по совести». В отличие от них, Ксения Ильинична работает по жесткой тарифной сетке. Существует негласный прейскурант, по которому и определяется стоимость того или иного вида лечения. При этом Черепанова отказывается брать деньги из рук в руки, требуя, чтобы клиенты клали их на стол: «[Вы не берете денег в руки?] Да, за роботу когда дают деньги, мне брать в руки нельзя. [Почему?] А вот так. Дедко мене передавал фсё, так и сказал: «Любые продукты, вещи можеш брать, а денег в руки нельзя брать». Деньги диво называютца, диво. Диво. Если я деньги взяла, значит, со мной что-то случица, вот я и удивлюси».
    Хотя, по меркам Каргополя, К.И. Черепанова хорошо зарабатывает своей практикой, внешне живет она очень бедно. Живет и работает она в маленькой двухкомнатной квартире в ветхом деревянном бараке. Обстановка очень скромная, новой мебели совсем нет, телевизор тоже старый. Однако, из разговоров с Черепановой выяснилось, что она испытывает странную тягу к сомнительным покупкам по почте. Сперва она рассказала, что выслала некоторую сумму денег в Москву, так как ей обещали прислать в ответ 10000 долларов. Потом Черепанова стала показывать полуботинки, которые заказала через каталог по почте. Рассказывая о них, она особенно подчеркивала, что ботинки такой формы ей совсем не нужны, и она не знает, что с ними делать. Создавалось впечатление, что ее привлекает именно возможность тратить деньги вне города. По правилам традиционного общества, знахарь должен жить скромно, что и объясняет условия жизни Черепановой и вынуждает ее тратить лишние деньги не в магазинах Каргополя, а через почтовую службу.
      Маргинальное положение знахаря в традиционной культуре определяет и образ жизни Черепановой. В своей квартире она живет одна, насколько можно судить из разговоров с ней, мало общается с родственниками и соседями, практически не ведет хозяйства, а в свободное от работы время смотрит телевизор. Ксения Ильинична считает себя верующей, но не отличается большой религиозностью: не знает ни одной молитвы наизусть, но иногда читает их по книге: «Вот я утром встаю, прежде чем ить [идти] чайник наливать, пребирусь и книжку в руки тут сажусь. […] Читаю “Отче наш” и потом это… вторую молитву… «На сон грядущих». «На сон грядущих» можно вечером почитать». Отношение к церкви у нее достаточно прагматическое. По ее словам, в церковь она ходит регулярно, но священника видит редко, только когда он выходит «водичку заговорить, вербушку заговорить».
     Очень важно, что Черепанова относится к своей знахарской практике как к работе, профессии. Если сельские знахари обычно ведут свое хозяйство, а лечением занимаются от случая к случаю, по мере необходимости, то Ксения Ильинична считает знахарство своим основным занятием, постоянно называет его своей «работой». К лечебной магии она относится не как к исключительному явлению, чуду, а как к ремеслу, которым она регулярно занимается в свое рабочее время, в «часы приема».
     С другой стороны, Черепанова осознает свой особый статус в городе, понимает, что ее «профессия» является редкой, а таланты необыкновенными, и поэтому гордится повышенным вниманием к себе. Особенно важно для нее признание людей со стороны, «чужих». Именно поэтому она с такой гордостью рассказывала, что к ней приезжают лечиться из Архангельска и Москвы, именно поэтому она так охотно шла на контакт с участниками экспедиции.
     Следует заметить, что сельские знахари крайне редко соглашаются обсуждать с посторонними свое ремесло. Либо они вообще не признаются, что лечат людей, либо отказываются сообщить, как они это делают, объясняя это тем, что заговор, открытый чужому человеку, перестает действовать. В самом начале своего общения с участниками экспедиции Черепанова говорила о том же: «[Шепотом слова надо говорить?] Фсем тихо говорю, штобы не слышал тот чиловек, которова я личу. У миня сидящих нету, я принимаю, дак уж сама и больной, а остальные там сидят [за дверью]. [Почему нельзя, чтобы кто-то слышал?] Не идёт как [лечение], если чиловек сидит, он… глидит фсё, фсё вить за каждым движениём он головой кивает, дак там… И он думаёт чиво-то, и оно никак… Тот-то чиловек у меня не вылечиваеца». Однако почти сразу удалось уговорить Черепанову раскрыть тексты основных заговоров, которыми она пользуется, а также получить разрешение наблюдать со стороны за ее работой. Более того, Ксения Ильинична очень легко дала разрешение на видеосъемку своих сеансов массажа. Перед видеокамерой она работала с особым старанием, с явным удовольствием смотрела получившуюся запись и с гордостью рассказывала, что ее уже один раз показывали по местному телевизионному каналу. Когда массаж в исполнении Черепановой снимали еще раз перед самым отъездом в Москву, знахарка сама предложила произнести текст сопровождающего массаж заговора не шепотом, как обычно, а в полный голос, специально для камеры, что даже собирателями было воспринято как профанация. Жажда признания оказалась сильнее профессиональных принципов.
      Итак, совершенно очевидно, что профессиональная деятельность знахаря из провинциального города значительно отличается от деятельности сельских знахарей. Хотя методы лечения и тексты заговоров, которыми пользуется К.И. Черепанова, являются вполне традиционными, характерными для сельской народной медицины, организация работы принципиально меняется. Образцом для подражания становится официальная медицина, свою лечебную практику знахарка выстраивает как параллельную ей структуру. Знахарство становится профессией, способом заработка, и, как это не парадоксально, по своей роли в обществе Черепанова ближе не к деревенским знахарям, а к частной платной медицине западных стран.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] - Каргопольский архив этнолингвистической экспедиции РГГУ. Записано от К.И. Черепановой в 2001-2002 гг.

Данная статья также размещена на сайте Музея-заповедника "Кижи". Там же можно найти все статьи сборника "Локальные традиции в народной культуре Русского Севера" (2003).

Михаил Алексеевский